Этот добрый жестокий мир - [ сборник ]

Гулуа звонко хлопнул в ладоши.

— Верно! Мы не можем жить на Ларе. Но мы сумеем проспать на ней следующие семь лет, пока Земля готовит спасательную экспедицию. Смотрите! — Давид Шалвович бросился к экрану и вывел на него макет корабля. — Криоблок рассчитан как отдельная, изолированная капсула с повышенной защитой. Предполагалось, что если в космосе с «Бесстрашным» что-нибудь случится, у пассажиров будет шанс дождаться спасателей. Это мы и сделаем, но на поверхности Лары — будем ждать. Мы разделимся: корабль останется на орбите, чтобы поддерживать связь с Землей и следить за спящими. А криоблок спустим вниз и подключим к внешним источникам…

— На вулканической и сейсмоопасной планете? — спросил Лингрейв. — Это безумие!

— Дайте, — директор протянул обе руки к планетологу, — дайте мне мысль получше, и я расцелую вас, как брата! Лично у меня других вариантов нет. Рискованно? Да. Каковы наши шансы? Не слишком радужные, признаю. Но они хотя бы есть.

Доктор Лавваль кивнула.

— Предстоит много работы, — мягко сказала она. — Нам потребуются специалисты: геологи, сейсмологи, энергетики, инженеры. Пора будить людей.

— Ресурсы, не забываем про экономию ресурсов! Нужно составить списки. Подсчитать, кто необходим сегодня, а кто — вроде биологов или архитекторов — может спать дальше. Думаю, для спуска криоблока и подключения энергии понадобится человек пятьдесят-сто, не больше…

— Нет, Давид Шалвович, — возразила социолог. — Нельзя разделять людей. Пусть хотя бы пообщаются с близкими. Напоследок. Проснуться должны все!

Пашка открыл глаза. Удивительно: он думал, что не сумеет подняться после семи лет на жестком пластике криокапсулы — тело одеревенеет, затечет, голова обязательно разболится, мысли слипнутся комочками вязкого киселя. Ничего подобного! Проснулся легко и радостно, словно провел ночь в удобной постели. Хотелось вскочить, потянуться; хотелось хохотать и прыгать, вспомнив себя неугомонным малолетним сорванцом.

Пашка повернулся на бок.

Нос уперся в прозрачный пластик. Пашка выдохнул, и на перегородке появилось мутное пятнышко. Он нарисовал пальцем круг, поставил две точки, растянул улыбку-полумесяц. Смайлик, веселая рожица его настроения.

За прозрачным барьером, в соседней криокапсуле, свернулась калачиком его Маринка. Забавный смайлик лег на ее лицо, будто клоунский грим. Пашка ткнул в кнопку над головой; перегородка с тихим шелестом ушла в потолок каюты.

Марина еще спала. Или притворялась. Ее губы чуть приоткрылись, дыхание было тихим, как у ребенка. Тонкие ноздри едва заметно раздувались и опадали. Вдох-выдох, вдох-выдох. Пашка ластящимся котом переполз в ее капсулу. Каштановые локоны разлетелись по изголовью, и одна настырная прядка щекотнула его нос. Как эта удивительная девушка полюбила такого невзрачного парня? Как согласилась стать его женой? Вопросы, на которые Пашка не знал ответа. Всякий раз, любуясь Мариной, он чувствовал, что сам становится чище, светлее, остроумнее; должно быть, именно такой образ нарисовала жена, а он лишь хочет соответствовать. Стать ее идеалом. Сделать счастливой.

Пашка легонько дунул. Дрогнули пушистые ресницы.

«Притворяется!» — решил он, счастливо агакнул и полез целоваться.

Марина рассмеялась, открыла глаза и стала отбиваться — в шутку, чтобы поскорее проиграть. А он, медведь эдакий, уже прорвался к губам, и перебирал длинные локоны, и ласкал маленькое ушко. Ее руки обхватили Пашкину шею, шаловливая нога обожгла бедро.

Через полчаса они приняли душ, оделись и, взявшись за руки, побежали в столовую. В коридорах было людно. Из криокают выходили будущие поселенцы: по одному, парами, иногда целыми компаниями. Они улыбались и здоровались, мужчины жали руки, женщины обнимались. Лица светились, как будто сегодня наступил очень-очень радостный праздник и все собрались на карнавал.

А что? Так и есть: они долетели!

Пашка с Мариной тоже смеялись, и приветствовали знакомых, и обнимались с незнакомцами. Ведь они наконец долетели! Они проснулись возле. Лары; захочешь — только руку протяни! И теперь именно они, все вместе, будут строить здесь новый мир! Такой, какой они сами захотят: счастливый, веселый, теплый!

Уже на входе в столовую толстый дядька подхватил Марину и закружил под радостные визги, а его лопоухий сынишка протянул Пашке лимонное мороженое.

Настроение было прекрасным, просто замечательным!

Ожили динамики:

— Говорит директор Гулуа. С пробуждением, дорогие поселенцы! Сейчас приводите себя в порядок, а к восемнадцати часам прошу всех занять рабочие места. Руководители групп сообщат важную информацию. Прошу никого не опаздывать!

В коридорах заулюлюкали и захлопали в ладоши.

— Знаешь, любимый муженек, — сказала Марина, отдышавшись и отобрав у Пашки десерт, — что самое забавное? Я точно помню, что свадьба наша случилась неделю назад. А на самом деле мы женаты семь лет! С ума сойти, да?

— Угу. Может, пора задуматься о детишках? Красавица дочка в маму и пара конопатых оболтусов в меня?

Она улыбнулась и щелкнула его по носу.

— Очень может быть.

Стивен Лингрейв не спал шестые сутки. Он честно пытался: шел в каюту, принимал душ, ложился в криокапсулу, ныне превращенную в обычную постель, и… перед глазами немедля всплывала оскверненная Лара. Мечта, превратившаяся в смерть.

Еще Стивен не мог ходить по коридорам. Шестьсот человек, так ужасающе много! И пусть среди них нет бездельников, пусть они вкалывают по двадцать часов в сутки — но это ведь корабль, закрытое пространство. Хуже муравейника. Всегда кто-то спешит навстречу, кто-то тащит бумаги, кто-то разговаривает… И все смотрят на него! С печальными улыбками, кивая на бегу или останавливаясь, чтобы пожать руку, — и каждый будто спрашивает: как же так? Ведь это ты, Стивен Лингрейв, наш главный планетолог. Как же ты проморгал этот чертов астероид? Почему не просчитал вулканы? Неужели сотни людей должны умереть из-за твоих ошибок?

Наверное, было бы легче, если б они возненавидели его. Если бы плевали в лицо, ругали, линчевали, в конце концов. Нет, эти люди надеялись. Они не бунтовали, не искали виновных, не оспаривали приказы, они просто работали как проклятые. Они верили в планетолога Аингрейва, заместителя директора экспедиции. И ждали, что лучший на Земле специалист найдет решение. Обеспечит им укрытие на долгие семь лет, пока не прибудут спасатели. Даст им шанс.

Вот только сам Стивен этого шанса не видел.

Экспедиция обречена. И все они обречены. Это очевидно. Подсчитывать варианты на спасение — так же бессмысленно, как делить на ноль. Сколько времени нужно Земле для их спасения? Хорошо, предположим, что у них под рукой найдется подходящий корабль, второй «Бесстрашный». Пара месяцев — и старт. А дальше? Семь лет полета! Семь! Лет! На корчащейся в судорогах планете! В криокапсулах, замороженные! Бессильные что-нибудь сделать, что-либо изменить! Овощи в консервной банке!

Директор Гулуа развил бурную деятельность. Он прекрасный организатор: загрузил людей работой так, что у них нет времени задуматься над неизбежным. Он умница. Помнится, когда директором назначили не его, Стивена Аингрейва, а пробивного Гулуа, в душе поселился прожорливый червяк. Как же так, почему? Ведь это Стив ведущий специалист проекта, именно он разрабатывал концепцию заселения, им проведены сотни исследований и экспериментов, кому лучше знать Лару… Сейчас он готов жечь свечи всем несуществующим богам за то, что директором стал другой.

А Бриджит Лавваль? Она социолог; на Земле рассчитали, что такой специалист понадобится в первые годы заселения. Но сегодня доктор Лавваль бессильна.

Выходит, из руководства именно он, планетолог Лингрейв, отвечает за то, чтобы маленькая плошка с людьми выжила в бурлящем всепланетном супе.

Семь лет!

Невозможно…

Стивен давно не выходил из расчетного центра. Что-то ел, когда приносили, иногда забывался, откинувшись в неудобном кресле, все остальные часы выстукивал судорожные, отчаянные формулы. Лаял на подчиненных, следил за зондами, рассылал маяки, обрабатывал поступающую информацию — и требовал, требовал, требовал новых данных!

Потому что он все еще оказывался прав.

Им не выжить.

Вчера приходила доктор Лавваль. Долго стояла в стороне, наблюдая за его работой. Потом села рядом, заглянула в лицо.

— Стив, плохо выглядишь. Когда ты спал в последний раз?

Он только усмехнулся.

— У тебя вялые глаза, Стив. — Бриджит помолчала, потом тронула пальцами его ладонь. — Они совсем больные. И ты перестал бриться. Заперся перед мониторами, не выходишь, не разговариваешь с людьми. Я понимаю; работы невпроворот, нс ты не просто хороший специалист, ты заместитель директора. Им нужны не только расчеты, им нужно твоя уверенность. Нам всем нужна.